Реакция на Алёнину книгу получилась бурной. Участники событий пытались разобраться в важных вопросах, как то: "Что случилось?", "В чём мы виноваты?", "Как она могла?", "Что подумают окружающие?". Мне представляется, что, в общем и целом, вы, действуя общинно, уже нашли правильные ответы на все вопросы, кроме, разве что, одного, о котором я скажу ближе к концу. Я пытался побороть этот Вопрос, точнее, забыть о его существовании, последние четыре месяца, но мне это не удалось. Может, ещё раз попробуем вместе?
Перед тем, как просить вашего внимания, я полагаю, следует представиться: Тёма Сокирко, брат Аннушки Гейер. Американский гражданин, постоянно живу в Германии, уехал ещё из СССР в далёком 1991 году. В Монино был два раза – неделю в мае 96-го, во времена разбирательства с Христианом, и ещё один день в августе 99-го. К вальдорфской педагогике, антропософии, эвритмии и воспитанию сирот никогда не имеел никакого отношения. По всем понятиям, я - постороний, случайный человек, коих в Монино перебывало многие тысячи. С другой стороны, я лично знал участников событий, и происходившее в Монино вызывало во мне "многие скорби и печали", хотя я не чувствовал себя в силах как-либо помочь.
Надо сказать, что я отнюдь не всегда был постороним. Первые пятнадцать страниц книги – это, можно сказать, был мой мир. Анатолий Циденович Гармаев был учителем биологии в 91-ой школе, которую я закончил в 80-ом году. В начале 80х, уже студентом, я вместе с институтскими товаришами ходил на его лекции по разным ДК. Особенно запомнилось его указание: "Когда вы слушаете меня, не старайтесь сразу понять, что я говорю, старайтесь запомнить. Понимание придёт потом, само." Для физиков, привыкших мыслить только логически, сама концепция того, как следует слушать Учителя, была полной неожиданностью.
Выведенный с симпатией Диссидент, т.е. Валера Абрамкин (просто интересно, а почему он не назван по имени? Сотни людей названы, а он – нет... загадка...) - тоже человек, активно повлиявший на мою жизнь. Во время выходов в лес во второй половине семидесятых, т.н. "воскресений", он открыл нам мир Даниила Хармса, дал ту самую точку опоры в ещё более абсурдном советском мироздании.
Общими были и поездки в южные горы Западного Кавказа и Крыма, и много разного другого – интеллигентская, (около)диссидентская среда была очень интересным объектом, а постоянно висящие над головой большие буквы КГБ придавали всему происходящему статус перманентного Халуина (Halloween).
Мои знакомства с участниками событий также начались в начале восьмедесятых. Так, родители Вовки и Маши взяли их на 21-ый слёт КСП – им было тогда по шесть лет. Разумеется, я встречал их много раз после, но первое впечатление оказалось самым сильным – первая картинка которая возникает в моей голове при словах "Маша и Вова" датирована именно 81-ым. Алёна несколько раз была в пятничном салоне моих родителей, но отцовские философские рассуждения краеведческого масштаба были ей совсем не интересны. Алёна была тамадой и заводилой на свадьбе моей сестры Гали в 88-ом и, надо вам сказать, это было здорово. А далее следовал ещё один эпизод, который уже имеет непосредственное отношение к Любутке, но в книгу не попал. Мне придётся восполнить этот пробел.
Эпоха сменилась, и мало кто теперь помнит, что 88-90-ый годы прошлого столетия были полосой невероятных возможностей для энергичных и предприимчивых людей. Когда вдруг резко стало всё можно, интеллигенция кинулась врассыпную ловить каждый свою жар-птицу, благо казалось, что их на всех хватит. Так, одна скучающая генеральская дочка Люба решила заняться воспитанием сирот. А её придприимчивый бой-френд имел более практические устремления – он хотел заполучить ценную московскую недвижимость. Действуя в интересах сирот, им удалось поймать на крючок четверть монастырской обители, что на Остоженке – комнат десять, как мне помнится. В планах было заглотить оставшиеся три четверти, но тут дело как то застопорилось – окончательные подписи о передаче недвижимости как то не собирались, без подписей Любе не отдавали сирот, без сирот не получалось финансирование, без финансирования – взяток, а без взяток не получались подписи. Пытаясь разорвать замкнутый круг, Люба искала помощи посвюду и, в частности, пыталась иммитировать начало деятельности путем поселения в эту гиганскую квартиру себя и своих потенциальных помощников. Были призваны трудолюбивые немцы с тем, чтобы ремонтировать дом и делать кровати для детей. Мы с женой были в это время бездомными и с благодарностью пряли предложение бесплатно(!) пожить в центре Москвы.
Алёна всегда была авторитетом, так что призыв о помощи был обращён и к ней. В отличие от многих других, Алёна пришла и всё внимательно осмотрела, всё выслушала и разобралась. Не знаю, насколько Алёна пыталась помочь Любе, а если и пыталась, то насколько успешно. Одно понятно, что Алёна точно поняла, что эта ниша уже чётко забита Любой, и быть первой в деле воспитания сирот в московском монастыре ей не светит. Поскольку Алёнино самолюбие никогда не позволяло ей быть второй, союз состояться никак не мог.
Арсений закончил свой текст словами: "И все-таки, мы все так или иначе ее любим и уважаем, и не было бы ее, не было бы и Монино и много всего того, чем она нас одарила".
Я большим уважением отношусь к твоим чувствам, Арсений. Но, безусловно, согласиться с ними не могу. Попытаюсь объясниться.
В середине 8-го класса я прибился к туркружку МосГорДЭТС. Мы ходили в походы почти каждые выходные, а все каникулы проводили в дальних походах – пешых, горных и даже лыжных. Руководила этим уникальным образованием Галина Григорьевна Ширман, а помогали её друзья, часто в тоже самое время, родители участников. Нашему восторгу не было предела, и ГГШ была очевидным кандитатом в учителя-харизматики.
Годом позже я встретился сразу с двумя харизматичными учителями в 91-ой школе – учителями физики и математики. Был легендарный Джеймс – учитель физкультуры в 57-ой. Школа номер два была известна своим географом, киевская физ-мат школа – опять учителем физики. Про харизматичного Гармаева вы уже знаете. Харизматичные учителя попадаются и среди университеских профессоров и даже в академической среде; я был среди почитателей член-корра Чизмаджева. Учительница из Черноголовки Лида Бычкова и завуч Б.М. Давидович – пример практикующих сейчас харизматиков.
Несмотря на свою яркую индивидуальность и самобытность, учителя-харизматики все заработали свою харизму по более или менее одному сценарию.
Проблема с учителями-харизматиками в том, что уверовав в свою исключительность и неповторимость, харизматик становится священной коровой школы и становится неподконтрольным – кто захочет контолировать гуру? Задвигаясь в своём "духовном" развитии в какой-нибудь окультизм, харизматик всё меньше внимания уделяет собственно проведению уроков, придумывает для себя разнообразные отмазки по поводу того, почему ученики могут разобраться в предмете, самостоятельно делая домашние задания. В итоге учитель-харизматик выдаёт непомерные домашние задания, мучает весь класс разговорами на эстетические и моральные темы во время уроков и постепенно свихивается. То, что учитель чокнутый, заметить изнутри невозможно – толпа преданных учеников защитит свой идеал от любых нападок. Без обожателей потенциальный харизматик абсолютно беспомощен, так учителя биологии Гармаева выкинули из 91-ой школы, как только он сделал заявку "на особый путь".
Разумный элемент харизматичности, т.е. "уважения, почитания и любви" всегда использовался в педагогике старших классов. Николай Николаевич Константинов, основатель системы математических классов, даже смог придать системность и стройность системе делегирования харизмы. От Самого НН, аспирант или старшекурсник получали мандат на набор очередного маткласса в одной из школ. Набирающий, пользуясь своим авторитетом и возможнотью поддержки Самого, подбирал себе помощников-студентов, а они уже делали всю основную работу по обучению математике, физике, песням под гитару и туризму. Правильная организация учебного процесса приводила к тому, что с Набирающий мог пользоваться всеми правами локального харизматика, не тратя время на харизм. подготовку – очень удобно, надо вам сказать.
Учительница туризма Галина Григорьевна не стала харизматичным учителем по двум причинам. Во-первых, у нее была нормальная семейная жизнь, никакой катастрофы. Во-вторых, её ученики были умными, развитыми детьми и никак не впечатлялись её моралистическими поучениями. Так что харизма для учителя – это дело техники. Другое дело харизма большого человека, будь то Троцкий, Явлинский или Рудольф Штайнер – создание харизмы такого уровня это уже дело искусства.
Возвращаясь к теме благодарности Алёне, я хочу поставить под вопрос адекватность благодарности за сам факт существования Любутки. Должны ли дети быть благодарны родителям за своё детство? Ответить на вопрос в такой формулировке просто нельзя. Если родители сделали многое для адекватного развития своего ребёнка, маленький человек был всегда обласкан, сыт, одет и зачищён от ненужных опасностей внешнего мира, то, наверное, да. Если же родители видели в своих потомках только продолжателей своего рода (своего дела, своего образа жизни – нужное подчеркнуть) и заставляли каждый день играть на фо-но, заниматься математикой или играть в футбол/теннис, тем самым коверкая психику и отнимая лучшие годы ради своих несбывшихся амбиций – то за что, позвольте, тут следует быть благодарным? Родители решали свои проблемы и заслуживают порицания, а в лучшем случае – прощения.
Также и с Алёной. Основывая Любутку, Алёна решала свои проблемы, о чём честно было написано в книге. Получилось "как всегда". За что быть ей благодарным, Арсений?
Алёна лихо взялась за свою новую идею – применить вальдорфскую педагогику к детям с "задержкой в развитии". Поскольку с такими детьми напрямую ничего не получилось, и Алёнино хождение в официальную педагогику окончилось только многочисленными потерями для всех сторон, возникла "идея" смешать обычных и особых детей в один коллектив – эта та самая идея, с которой вы прожили многие годы, никогда не думая о том, что она строго противоречит базовым принципам вальдорфской педагогики.
Если отбросить в строну разнообразную мистическую шелуху, основной принцип вальдорской педагогики понятен и эффективен – если смешать в одном классе учеников разного уровня развитя и возраста, то из атмосферы класса мы получаем атмосферу большой семьи, где старшие учат средних, средние учат младших, а у учителя достаточно времени для индивидуальной работы со старшими. Обучение младших - это не есть потерянное время, это, скорее, возможность ещё раз повторить и лучше усвоить материал, пройденный в прошлом или позапрошлом году. Мягкая атмосфера вальдорфского класса делает потенциально эффективным развитие и для детей с разнообразными отклонениями – как положительными, так и отрицательными, важно только, чтобы эти отклонения были строго единичными и класс мог легко вытянуть отрицательных персонажей на свой хороший средний уровень, в то время как учитель имел достаточно сил и возвожностей для развития единичного молодого дарования.
Ключевым словом является "гомогенность", целостность класса. Если в силу каких-либо причин класс разбился на две-три группы, его можно или принудительно перемешать, например, заставив заниматься чем-нибудь противным, тем самым возбудив совместную ненависть к "гаду-завучу" или признать работу проваленной. Иногда, как в случае с Монино, учитель задумывал смешать керосин с водой. Вы когда нибудь пробовали смешивать керосин и воду? Получается , но с большим трудом, а, самое главное, получившаяся смесь ни на что не годится, разве что, выводить вшей. В книге это очень хорошо и чётко описанно, между прочим.
Монинский эксперимент был по-настоящему жестоким экспериментом над людьми, и, как мне представляется, это понимали многие умные люди с самого начала. Почему же они вовремя не вмешались и не остановили, где же их совесть, на самом деле?
Вы никогда не задумывались над тем, что благотворительность – это бизнес, иногда прибыльный, иногда так себе? Здесь, на Западе, про это всякая собака знает. Допустим, вы хотите купить новый автомобиль и, следовательно, избавиться от старого. Можно продать, скажем, за 500 долларов. А можно пожервовать – кому угодно, мой приятель пожертвовал "Слепым евреям города Нью Йорка", получил в обмен только справку о пожертвовании 4000 долларов. После списания с доходов и вывода из-под налогов 4-х тысяч, прямая выручка составляет около 1200 долларов - здорово, не правда ли? Да и слепые в накладе небось не остались. И такое происходит десятки миллинов раз в год, так что люди с совестью уже давно не у дел.
Остоженкий бойфрэнд-менеджер тоже собирался делать сиротский бизнес – монастырь сдать в аренду, а на полученные купить что-нибудь поскромнее и все довольны. Есть планы по освоению средств у всех маломальски значимых организаций, ибо все знают, что важны не деньги, а их оборачиваемость.
Было бы несправедливо записывать всех людей, занятых благотворительностью, в разряд бизнесменов-жуликов. Большинство участников движимы не сиюминутными материальными интересами, а светлым и благородным желанием помочь ближнему. Скорей всего, именно такие, простые хорошие люди и приезжали в Монино или же обеспечивали Любутку-Хильфе. Прекрасные люди, прекрасные порывы – помочь, поддержать, починить, утешить. Проблема только в том, что среди этих энтузиастов умные люди попадаются не часто. Таково уж проклятие капитализма – умные люди должны делать деньги – "Если ты такой умный, то почему не богатый".
Вот так и получилось, что не нашлось умного, интеллигентного человека, чтобы остановить этот эксперимент на людях в самом начале. "Как, БЛИН, УЖАСНО, ЧЕРТОВСКИ ЖАЛЬ...".
Вторым по важности было активное и пассивное сопротивление местных жителей всему происходящему в Монино. Единственная причина, почему Они не пустили красного петуха, это постоянный денежный поток, которым Любутка была вынуждена постоянно выкупать право своего существования. По-простому, это называется чёрной завистью, однако, к сожалению, нельзя ставить здесь точку.
Любутка имела все атрибуты хорошего сиротского бизнеса. Харизматический лидер, разветвлённая сеть сподвижников в лице московского антрософского движения, зарубежное финансирование, оригинальная ниша и полная респектабельность на всех уровнях. Любой иностранец, желающий вложить свои силы и деньги в воспитание трудных детей, автоматически засасывался в Монинскую струю.
Если пересчитать на реальные простые вещи прямо или косвенно полученные дотации и помощь, то могло бы хватить на десяток детских домов и тысячи детей инвалидов. То, что этого не произошло и средства оказались буквально затоптаны в монинскую землю, это вина, прежде всего, Алёны, а также всех нас. Любой деревенский ребёнок знает, что невозможно наладить эффективное землепользование в этих местах – что ни сажай, получается плохо и дорого, так что Христиан был обречён. Любой колхозник скажет вам, что использование труда домашних животных неэффективно, и возможно только при жесточайшей эксплуатации и бессердечной выбраковке больных животных – так что все Вовкины и Шарлоттины труды воспринимались со стороны как забавы городских барчуков. Аннушка, может, и научилась хорошо доить корову, но как можно хорошо доить плохую корову?
Если на минутку встать на точку зрения хотелицких жителей и андриапольского начальства, то это не зависть, а обычное переживание за безумное расточительство, происходящее прямо на их земле. Если бы вы увидели костёр из червонцев, вы бы не попытались его затушить?
Всем благожелательным читателям Алёниной книги нравится благостная картинка нового заповедника с маленьким паровозиком (420-я страница). К сожалению, действительность прямо обратна – деревни вымирают, сёла спиваются, оставшееся производство деградирует и закрывается. Раз это - сон, давайте возьмём всю власть в добрые натруженные руки и с помощью доброй феи за одну ночь переделаем всё, как хочется. И пусть, когда пробьёт двенадцать, исчезнет только фея, а не всё благолепие. Как вы думаете, сколько такая конструкция сможет прожить своим ходом, без направленной прямой или косвенной помощи со стороны московских или западных спонсоров? Да нисколько. Проблема даже не в людях, Хотелицы (и Монино заодно) убивают объективные экономические законы.
Вы знаете, что такое чернозём? Это когда в землю втыкаешь палку, и она через месяц начинает цвести. А как растут бананы? В каком климате растёт американская кукуруза? В современном, глобализованном мире уже совершенно всё равно, пасется ли этот барашек на родном Кавказе или в чилийских Андах, важно, где это получается дешевле. Нечернозёмная Россия была всегда ориентированна на сельское хозяйство, которое в современом мире для покупателей не выгодно, а значит - не нужно. Что бы ни обещали политики – хоть левые, хоть правые, хоть хорошие, хоть плохие, Хотелицы и всё вокруг обречено на вымирание. Нет никакого шанса на спасение, нет никаких причин что-либо делать или пытаться остановить, улучшить. Новому миру и новой России эти люди не нужны, и чем быстрее они исчезнут, т.е. уедут или умрут, тем будет проще. Надо ли удивляться в таких условиях жестокосердечности чиновников, когда заходит речь о сиротах или детях с отклонениями? С экономической точки зрения, они - только бесполезный баласт.
Любутские места могут воспрять только после того, как их покинут люди, поля заростут лесом, реки вынесут разлитую по земле отраву в далёкие океаны. Медведь на сладком овсе – вот подходящий символ для будущего, и я рад, что предприимчивый Налим уже работает в этом направлении. Только землю покупать там не надо, земля будет только дешеветь, пока не дойдёт до одного червонца за сотку...
Тема нетрадиционной сексуальной ориентации неоднократно всплывает в книге.
Например, на странице 24: "Она была на самом деле как кролик – круглая фигурка с маленькими лапками. Щечки-глазки, нос большой, но хорошей формы..." С поправкой на сегодняшнюю ненавить автора, весьма сексапильно. В ярчайшем эпизоде книги, написаного от всего сердца, что отмечалось и другими рецензентами, Алёна дала себе волю: "Я поразилась особенному – нездешнему! – изяществу маленького лона. Конечно, я и раньше знала это, замечала в бане, но сейчас, перед смертью, зачем это?... И зачем эта нежность детской руки в синих жилках?" Перечитайте последние страницы книга ещё раз – какой жуткой страстью веет от них! Так и хотется перекреститься: "Чур, меня, чур!"
На странице 388 Алёна начинает главу словами: "В какой-то момент я узнала от посторонего лица, что у меня с Машей были, так сказать, нетрадиционные отношения . Я-то, Балда Ивановна, думала, что они традиционные." Дальше взбодрившийся читатель начинает ждать подробностей – так было или не было, но Алёна опять уходит в поэтическую несознанку, продолжая свою повествование в редком жанре клеветнической исповеди.
Честно вам скажу, меня действительно не интересует "было у них или не было". Что существенно важнее, это отношение к педагогам нетрадиционной ориентации со стороны общества, и тут наш, западно-европейский подход существенно отличается от вашего российского.
По русским понятиям, учитель-голубой или учительница-лесбиянка – это полный караул, должны быть если не посажены, то, по крайней мере, изгнаны из любого образовательного заведения. Я не удивлюсь, если Машина мама, изнемогшая в борьбе за Машину душу выдвинула ей этот "железный" аргумент (благо Алёна наверняка подавала любое количество поводов) - действие простительное, но прискорбное.
Мне хочется вступиться за Алёну. Помните, чем Алёна занималась в прошлой жизни – учила женщин художественному движению. Она, красивая, интересная женщина, по своей работе должна была смотреть на доверенные ей женские тела и превращать их в Красоту. Иногда Алёна могла представлять себя скульптором, который лепит красивых и счастливых людей, поправляя неверные движения легким касанием кончиков пальцев. Вы уже поняли, куда я клоню – Алёна не природная лесбиянка, а женщина, тонко чувствующая женскую красоту. Иногда, в этом чувстве можно далеко зайти, а в выдуманном виртуальном мире многое и сделать, но ведь у "всякого человека свои тараканы в голове", и поэтому судить за неправильные мысли никак нельзя. Другое дело – реальные попытки и сексуальные домогательства к зависимым людям должны пресекаться по всей строгости закона.
... В частном детском саду, куда ходит моя четырёхлетняя дочка, есть мужчина-воспитатель. Администрация отнюдь не ставит его на борьбу с сорви-головами из старшей дошкольной группы – он занимается самыми маленькими. Когда ребёнку всего полтора-два года, ему очень нелегко оторваться от мамы и остаться в незнакомом месте. Этот воспитатель может приласкать и успокоить самых маленьких, а детям постарше он уже неинтересен. Как вы догадываетесь, этот мужчина не слишком похож на нормального мужика, но он очень ценный и нужный член пед. коллектива. Однако, когда в детсаду ввели продлёнку и воспитатель начал оставаться с детьми один, администрация быстренько подобрала ему неквалифицированную пару из окрестных домохозяек. Как мы тут обнаружили, с русской точки зрения, роль домохозяйки - присмотр за воспитателем. С немецкой точки зрения, он просто глуповат, вне зависимости от своей ориентации, и ему требуется помощь. Короче говоря, из "голубизны" никак не вытекает подозрение на педофильство – педофилом может с тем же успехом быть любой половозрелый человек, любого пола и абсолютный "натурал".
Надо вам сказать, что если бы я увидел педофила рядом с моей дочерью, я бы сначала его убил, потом сел в тюрьму, а только потом подумал над произошедшим. Педофилия и детская порнография – это серьёзные преступления, и я целиком и полностью поддерживаю жестокие наказания всех преступников и их соучастников. Выскажавшись так категорично, я должен также сказать, что нет абсолютных рецептов на все случаи жизни. Если вымирающая от голода африканская деревня может купить себе жизнь за продажу в секс рабство двух-трёх детей – это должно было сделано. Если осиротевший мальчишка только обезумело ищет бритву, но может быть излечен лаской небезупречного воспитателя, это тоже должно быть сделано. Даже в нашем, по всем меркам, зажравшемся американском раю, дети, заглянувшие в спальню к Майклу Джексону, скорей всего, получили больше от такого яркого, нетрадиционного общения, чем они могли получить от своих никчемных родителей за десять жизней подряд. "Не судите, да не судимы будете" + "Никакой пощады педофилам" в сумме определяют моё отношение к проблеме.
Дочитав до этого места, Вовка непременно скажет: "А Тёма, оказывается, Большое Двойное Г – Главный Гад! Ты, со своими ухмылками, объясняешь нам, что мы были с самого начала обречены и все во всём ошибались, а ты во всём прав, весь в белом, так сказать! Даже если ты прав, во что я совсем не верю, зачем пытаться опошлить прошлое, когда и так уже ничего не осталось?!"
Извините меня, ради Бога. Меня мучает Вопрос, точнее мучает незавершенность всей этой грустной истории.
Маша. Маша такая талантливая, такая хорошая, такая трудолюбивая. Маша больше всех вложила в Монино. Маша ничего не получила взамен.Теперь Маша живёт в странном месте, имеет непонятные, неестественные для художника – интеллигента заботы. У Машиной семьи нет самостоятельных доходов, они целиком и полностью полагаются на социальную систему помощи немецкого толка плюс случайные пожертвования. Маша начинает завидовать бывшим знакомым среднего класса. Маша потеряла веру в свои силы и не думает, что может что-нибудь изменить. Маша – бедная. Ненавижу бедность!
Маше надо помочь. Основная проблема в борьбе с бедностью, это то, что деньги бедным не помогают, а только развращают, поддерживая их на плаву. Маше нужна работа, причём по специальности, т.е. работа художника. Может ли кто-либо из вас помочь ей пристроиться что-нибудь рисовать? А если подумать? Вы можете возразить, что Маша не рисовала на продажу, дисквалифицировалась и, даже если получит работу, то на смешные деньги. Я скажу, что надо начинать, а с Машиным трудолюбием можно достичь очень много. Вы можете возразить, что Маше и Владу негде жить в Москве, и на аренду квартиры уходят безумные деньги, которые им никак не светит заработать. Я отвечу, что друзья должны помочь поселить их на осенне-весенний сезон на одну из подмосковных дач, там, где неудобство дома компенсируется близостью к вокзалу. Летом жилищный вопрос не стоит так остро. Вы можете возразить: "..." и я отвечу: "..." Дорогу осилит идущий. Пора на время забыть о социальной адаптации сирот-инвалидов и заняться социальной адаптацией Маши и Влада. А иначе какие вы друзья?
Вы можете спросить, а что же будет с Монино, если Маша и Влад уедут? Вы сами знаете, ничего плохого не будет, наоборот, перевернув любуткинскую страницу, Монино может вернуться к своим первоистокам и стать по-настоящему дорогим местом для вас и ваших детей, и многих, многих других. Мне есть что об этом сказать, но это уже выходит за рамки темы этого письма.
Тёма Сокирко, Кёльн, 16 июня 2006 г.